Был ли Поль Гоген монстром?
Что вы думаете о художнике, который так жил?

Автопортрет с ореолом (1889) Поля Гогена. Масло по дереву. 79,2 х 51,3 см. Коллекция Честера Дейла, Национальная художественная галерея, Вашингтон, округ Колумбия, США.
Автопортрет с ореолом (1889) Поля Гогена. Масло по дереву. 79,2 х 51,3 см. Коллекция Честера Дейла, Национальная художественная галерея, Вашингтон, округ Колумбия, США.

В этом интригующем автопортрете Поль Гоген изображает себя с нимбом над головой и тонкой извилистой змейкой между пальцами руки. Перекрывающиеся стебли извилистого растения образуют перед ним ритмичный узор.

Наряду с двумя яблоками, зловеще висящими рядом с его виском, эта коллекция мотивов должна напоминать Эдемский сад.

Ева, конечно же, соблазнилась хитрой змеей откусить от запретного плода. Гоген переделал повествование, представив себя Падшим ангелом — духовным мятежником, изгнанным с небес за свои грехи. Он приручил змею и в то же время сохранил его ореол.

Страдание, благочестие и художественное мученичество были определяющими эмблемами самоидентификации Гогена.

Возьмем, к примеру, это письмо, написанное Винсенту Ван Гогу в июне 1890 года, в котором Гоген заявил о своем стремлении жить на обочине общества как своего рода ожесточенный антигерой:

«Увы, я вижу себя обреченным на то, чтобы меня все меньше и меньше понимали, и я должен твердо придерживаться своего пути один, влачить существование без семьи, как изгой. Так что уединение в лесу кажется мне в будущем новым и почти воображаемым раем. Дикарь вернется к дикости».

Поль Гоген отправил это письмо из Ле Пульдю в Бретани, Франция, примерно в субботу, 28 июня 1890 года. На самом деле это должно было быть последнее письмо, которое Гоген написал Ван Гогу, поскольку последний должен был умереть к концу следующего месяца.

Гоген упорно трудился, чтобы завоевать себе репутацию измученного духа, которому суждено всегда быть неправильно понятым обществом. Он был честолюбив, высокомерен и для тех, кто его встречал, часто казался притягательным. Так как же нам судить о таком художнике?

Змея или святой?

Одно можно сказать наверняка: Гоген жил сложной и своенравной жизнью.

Повествуемый определенным образом рассказ о жизни Гогена несет в себе многие черты современной легенды: он отказался быть связанным условностями или материальными удобствами. Он отказался от прибыльной карьеры биржевого маклера, чтобы осуществить мечты стать художником. Он отказался от буржуазного существования, путешествовал по миру, излагал свои идеи об искусстве и отказывался идти на компромисс со своими ценностями.

Народолюбцем он уж точно не был.

Однако за этим идеализированным описанием стоит более грубая фигура. Стремление Гогена к искусству привело к странствующему существованию, которое в значительной степени повлёк отказ от своих обязанностей мужа и отца пятерых детей — независимо от того, насколько преданным он провозглашал себя.

Bord de Mer II (1887) Поля Гогена. Масло на холсте. 46 х 61см. Частная коллекция.
Bord de Mer II (1887) Поля Гогена. Масло на холсте. 46 х 61см. Частная коллекция.
Он ввязывался в драки, попадал в тюрьму и часто испытывал нехватку денег. И когда он перемещался между Парижем и Бретанью во Франции, а также дальше, в такие места, как Панама и карибский остров Мартиника, его преследовали проблемы со здоровьем.

Но именно время на Таити стало одним из самых сложных аспектов его жизни.

Споры на Таити

Первый визит Гогена на Таити в южной части Тихого океана состоялся между 1891 и 1893 годами, где он задокументировал свой опыт в журнале путешествий «Ноа Ноа». Стремясь контролировать то, как интерпретируется его искусство, Гоген опубликовал свой журнал, чтобы сопровождать выставку в галерее Дюран-Рюэля в Париже, где по возвращении Гоген выставил работы, созданные им за два года отсутствия.

Когда Гоген поселился на острове в южной части Тихого океана, находившемся тогда под властью Франции, он сразу же начал использовать в своем искусстве таитянские модели и фольклор. Современные критики осуждают его версию «примитивизма» как эксплуататорскую, указывая на то, что романтические представления Гогена о жизни в «естественном состоянии» невозможно отделить от реалий империалистических прав.
Сиеста (ок. 1892–1894) Поля Гогена. Масло на холсте. 88,9 х 116,2 см. Метрополитен-музей, Нью-Йорк, США
Сиеста (ок. 1892–1894) Поля Гогена. Масло на холсте. 88,9 х 116,2 см. Метрополитен-музей, Нью-Йорк, США

Дело усугубляется еще и тем, что вскоре после того, как Гоген высадился на берегах Таити, — которые он впервые посетил в 1891 году и позже поселился там, — он женился на 13-летней девочке по имени Техаамана.

Согласно его собственному дневнику путешествий, свадьба была организована в течение одного дня. «Она была крупным ребенком, — записал художник, — стройной, сильной, чудесных пропорций».

Быстрота и легкость обручения удивили даже его самого: «Может быть, — подумал я, — по повелению матери. Может быть, это договоренность, о которой они договорились между собой…»

Естественно, за этим должны последовать обвинения в педофилии, равно как и суждение о том, что таитянские работы Гогена — часто считающиеся его лучшими картинами — следует рассматривать не как дань древней культуре, а как отвратительный пример мужских колониальных привилегий.

Все это трудно проглотить. Возможно, слово «чудовищный» не слишком сильное, чтобы запечатлеть Гогена в его худших аспектах. Или, если принять во внимание его брошенную жену-датчанку Метту, Гоген был человеком «свирепого эгоизма».

Осудить легко, но…

Одна из задач истории состоит в том, чтобы преодолеть нравственный разрыв, открывающийся между нашим временем и конкретным моментом в прошлом. Моральные нормы меняются — даже если мы предпочитаем считать мораль универсальной и абсолютной.

Более пристальный взгляд на историю Гогена раскрывает нюансы, которые должны заставить нас задуматься, прежде чем полностью осудить его.

Гоген отправился на Таити как колонист — со всеми эксплуататорскими преимуществами, которые влечет за собой это слово, — но лично он испытывал ярую неприязнь к колониальным предприятиям и проекту навязывания христианства местным жителям.

И хотя его взгляд на Таити соответствовал господствовавшему в то время мнению о том, что это «примитивная» земля, населенная «дикарями» — термины, которые мы находим сегодня крайне проблематичными, — точка зрения Гогена расходилась с устоявшейся точкой зрения. Он гордо считал себя «примитивным» рядом с таитянами и лелеял перспективу испытать то, что он считал более правдивым и достойным существованием. Он читал о местных обычаях и фольклоре и жил в значительной степени отдельно от своих французских колониальных соотечественников в бамбуковой хижине в местном стиле в Матайе, примерно в 45 километрах от столицы колонии Папеэте.

Наконец — поскольку я понимаю, что есть риск слишком сильно замутить воду — стоит отметить, что брак Гогена с Техааманой был одобрен ее родителями, что таитянские девушки обычно выходили замуж в таком юном возрасте и что она была в возрасте согласия на половую жизнь, который в то время во Франции составлял 13 лет. (Для сравнения, в 1880-х годах в Соединенных Штатах возраст согласия обычно составлял от 10 до 12 лет. В Делавэре еще в 1895 году возраст согласия составлял семь лет.)

Змея в траве

Автопортрет (в роли главного героя «Отверженных» Жана Вальжана) на фоне портрета Эмиля Бернара для Винсента Ван Гога (1888) Поля Гогена. Масло на холсте. 45 х 55 см. Музей Ван Гога, Амстердам, Нидерланды.
Автопортрет (в роли главного героя «Отверженных» Жана Вальжана) на фоне портрета Эмиля Бернара для Винсента Ван Гога (1888) Поля Гогена. Масло на холсте. 45 х 55 см. Музей Ван Гога, Амстердам, Нидерланды.

Этого достаточно для защиты. Я думаю достаточно взглянуть на автопортрет Гогена, чтобы понять, что он не был заинтересован в том, чтобы представить цельный, добродетельный образ.

Возьмите эту картину, написанную в 1888 году, на которой он изображает себя в роли Жана Вальжана, обиженного героя романа Виктора Гюго «Отверженные». На изображении его лицо как бы выражает пресыщенное миром презрение, подчеркнутое каким-то гордым благородством. Это человек, которым мы должны восхищаться?

Во время создания этой картины Гоген жил в деревне Пон-Авен в Бретани, на северо-западе Франции, примерно за три года до того, как отплыл на Таити.

Незадолго до этого ему исполнилось 40. В Пон-Авене он стал учителем небольшой группы других художников, к которым к нему присоединились такие люди, как Морис Дени и Эмиль Бернар. Будучи старше большинства и более много путешествовавшим, Гоген излучал уверенность, которая привлекала к нему молодых художников.

Четыре бретонки (1886) Поля Гогена. Масло на холсте. 91,4 х 71,8 см. Новая пинакотека, Мюнхен, Германия.
Четыре бретонки (1886) Поля Гогена. Масло на холсте. 91,4 х 71,8 см. Новая пинакотека, Мюнхен, Германия.

Когда Гоген впервые посетил Бретань летом 1886 года, он не знал о местном фольклоре и религиозных обычаях этого района — темах, которые, тем не менее, решительно вошли в его искусство и, в некотором смысле, навсегда остались. Это было началом его растущей озабоченности «примитивизмом» — идеей о том, что современное цивилизованное человечество каким-то образом утратило свой духовный и творческий баланс.

Его стиль живописи в то время был импрессионистским; он выставлял работы на восьмой выставке импрессионистов, состоявшейся весной 1886 года. После того первого лета он вернулся в Париж и провел тяжелую зиму, преследуемый проблемами с деньгами и здоровьем. Следующей весной он принял, возможно, опрометчивое решение и нашёл корабль, направлявшийся в Америку с намерением достичь острова Тобаго в Тихом океане. В конце концов он работал землекопом на Панамском канале, который в то время строился, и прошел через карибский остров Мартиника — его первое знакомство с культурой тропических островов.

Автопортрет с ореолом (1889) Поля Гогена. Масло по дереву. 79,2 х 51,3 см. Коллекция Честера Дейла, Национальная художественная галерея, Вашингтон, округ Колумбия, США.
Автопортрет с ореолом (1889) Поля Гогена. Масло по дереву. 79,2 х 51,3 см. Коллекция Честера Дейла, Национальная художественная галерея, Вашингтон, округ Колумбия, США.

На протяжении всех этих событий, будь то в Бретани, на Карибах или на Таити, Гоген всегда устанавливал свои художественные приоритеты, рисуя по памяти и воображению, а не непосредственно с натуры. Прежде всего, это был его поиск основной, интуитивной стороны человеческого опыта, который стимулировал его художественный импульс к созданию аллегорий, в которых мирское и мистическое могли быть слиты в единый образ.

Несмотря на все его позерство и каждый пример культурной апроприации, которая может вызвать тошноту у современной публики, настоящее приключение Гогена было окрашено в яркие цвета. Из его «Заметок о живописи» техническое исследование цветовых контрастов сообщает схему «Автопортрета с ореолом»:

«Зеленый рядом с красным дает не красновато-коричневый цвет, как смесь, а два вибрирующих тона. Если вы поместите желтый хром рядом с красным, вы получите три тона, дополняющих друг друга и усиливающих интенсивность первого тона: зеленого».

Его поиск более выразительной и независимой формы искусства привел его к тому, что он рассматривал живопись как своего рода непосредственный чувственный опыт, родственный музыке. В тетрадях запечатлел мысль:

«Вы можете свободно мечтать, когда слушаете музыку, а также когда смотрите на картины. […] Одно только зрение производит мгновенный импульс».

Так был ли Гоген змеей или святым?

Он презирал европейский колониализм, но большую часть своей жизни он выиграл от империалистического проекта. Он объединил современные представления о цвете с легендами Океании, создав произведения искусства, представлявшие собой новую волну символистского искусства.

Он никогда не был невинным художником. Насколько он виноват, я позволю вам решить.

Подпишись на свежие статьи

Получайте обновления и учитесь у лучших